Заказчица «Персефоны» Ида Рубинштейн была наследницей колоссального состояния, а еще — невероятно амбициозной женщиной, использовавшей эти средства на благо русского искусства. Она сумела стать настоящей иконой стиля и невероятно харизматичной декадентской музой: не являясь профессиональной танцовщицей и актрисой, блистала в антрепризе у самого Сергея Дягилева, владела собственной балетной труппой, исполняла знаменитый провокационный танец семи покрывал в роли Саломеи, а в Париже после премьер с участием Иды стремительно раскупались коробки конфет с ее фотографиями.
«Я думаю только о Персефоне. С каким опьянением, с какой благодарностью я думаю о том великолепии, которое Вы сейчас создаете. Мне кажется, что это будет вещь, в которой моя душа сможет наконец выразить себя и о которой она всегда тосковала».
Ида Рубинштейн в письме Игорю Стравинскому
Ида Рубинштейн, 1912 год. Фото Отто Вейнингера
Но самое главное — Ида Рубинштейн спонсировала русское искусство в Европе, заказывая сочинения у главных композиторов своего времени. В 1930-е годы в Париже она сотрудничала сразу с двумя из них, и результатом этого взаимодействия стала «Персефона» Стравинского и «Жанна Д’Арк на костре» Артюра Онеггера. В обоих произведениях Ида исполнила главную роль.
Персонаж Персефоны изначально задумывался Стравинским в двух лицах — как чтица и как танцовщица:
Игорь Стравинский
«Персефона-чтица должна стоять на одном месте, противоположном Эвмолпу, и между ними должна создаваться иллюзия движения. Хору следовало находиться поодаль и оставаться вне действия».
В дальнейшем пожелание Стравинского чаще выполнялось, однако две исполнительницы роли Персефоны — Светлана Березова и Вера Зорина — своей органичностью в конце концов убедили композитора, что героиня может одновременно декламировать текст и исполнять пантомиму. Современные же режиссеры чаще разделяют образ Персефоны на двух исполнительниц и экспериментируют с пантомимой и сценографией — например, в постановке Seattle Symphony 2018 года создается настоящая магическая сказка с огромными тенями, призрачными воздушными змеями и марионетками в натуральную величину. Персефона-чтица здесь свободно двигается по сцене, но все внимание направлено на печальную златоволосую куклу, сомнамбулически летающую под потолком сцены, — эфемерное существо, не имеющее никакой власти над своей собственной жизнью.
Замысел композитора состоял в исполнении принципа древнегреческой трагедии — parakataloghe: это поочередное использование музыкальных и немузыкальных фрагментов, у каждого из которых должны быть свои исполнители. Однако Ида Рубинштейн подкорректировала этот замысел под себя и исполнила обе роли единолично.
Как еще режиссеры трактуют ритуальность греческой мистерии в XXI веке? Об этом можно узнать, познакомившись с постановкой Питера Селларса мадридского Teatro Real 2012 года (музыкальный руководитель — Теодор Курентзис).