Этот выпуск посвящён Тринадцатой симфонии Дмитрия Шостаковича, которая прозвучит в исполнении musicAeterna под управлением Теодора Курентзиса 3 сентября 2023 года в Санкт-Петербурге, 6 и 7 сентября 2023 года в Москве.
просветительский онлайн-проект для тех, кто хочет знать и слышать больше. История, музыка, контекст — всё на одной странице.
Дмитрий Шостакович
«Что я слышу?» —
Дмитрий Шостакович и Евгений Евтушенко на сцене Большого зала Московской консерватории после исполнения XIII симфонии
18 декабря 1962
18 декабря 1962
В сентябре 1961 года Дмитрию Шостаковичу, недавно окончившему Двенадцатую симфонию, посоветовали прочесть стихотворение Евгения Евтушенко «Бабий Яр». Оно только вышло в «Литературной газете» и уже вызвало резонанс.
55-летний Шостакович сразу же решил писать на этот текст вокально-симфоническую поэму, к 21 апреля 1962 года её партитура была готова. Немного позже вышла книга Евтушенко «Взмах руки», и знакомство с ней побудило Шостаковича расширить замысел до 5-ти частного цикла.
Почти половину лета композитор провёл в больнице, от тоски и тягот лечения спасался творчеством. К 20 июля 1962 года партитура Тринадцатой симфонии была полностью окончена.
Меньше, чем через полгода — 18 и 20 декабря произведение исполнили в Москве. Его премьера оказалась не менее резонансной, чем выход в печать стихотворения «Бабий Яр».
55-летний Шостакович сразу же решил писать на этот текст вокально-симфоническую поэму, к 21 апреля 1962 года её партитура была готова. Немного позже вышла книга Евтушенко «Взмах руки», и знакомство с ней побудило Шостаковича расширить замысел до 5-ти частного цикла.
Почти половину лета композитор провёл в больнице, от тоски и тягот лечения спасался творчеством. К 20 июля 1962 года партитура Тринадцатой симфонии была полностью окончена.
Меньше, чем через полгода — 18 и 20 декабря произведение исполнили в Москве. Его премьера оказалась не менее резонансной, чем выход в печать стихотворения «Бабий Яр».
РОЖДЕНИЕ СИМФОНИИ
Дмитрий Шостакович и Евгений Евтушенко на сцене Большого зала Московской консерватории после исполнения XIII симфонии
18 декабря 1962
18 декабря 1962
В сентябре 1961 года Дмитрию Шостаковичу, недавно окончившему Двенадцатую симфонию, посоветовали прочесть стихотворение Евгения Евтушенко «Бабий Яр». Оно только вышло в «Литературной газете» и уже вызвало резонанс.
55-летний Шостакович сразу же решил писать на этот текст вокально-симфоническую поэму, к 21 апреля 1962 года её партитура была готова. Немного позже вышла книга Евтушенко «Взмах руки», и знакомство с ней побудило Шостаковича расширить замысел до 5-ти частного цикла.
Почти половину лета композитор провёл в больнице, от тоски и тягот лечения спасался творчеством. К 20 июля 1962 года партитура Тринадцатой симфонии была полностью окончена.
Меньше, чем через полгода — 18 и 20 декабря произведение исполнили в Москве. Его премьера оказалась не менее резонансной, чем выход в печать стихотворения «Бабий Яр».
55-летний Шостакович сразу же решил писать на этот текст вокально-симфоническую поэму, к 21 апреля 1962 года её партитура была готова. Немного позже вышла книга Евтушенко «Взмах руки», и знакомство с ней побудило Шостаковича расширить замысел до 5-ти частного цикла.
Почти половину лета композитор провёл в больнице, от тоски и тягот лечения спасался творчеством. К 20 июля 1962 года партитура Тринадцатой симфонии была полностью окончена.
Меньше, чем через полгода — 18 и 20 декабря произведение исполнили в Москве. Его премьера оказалась не менее резонансной, чем выход в печать стихотворения «Бабий Яр».
РОЖДЕНИЕ СИМФОНИИ
угадай пару:
В каждой из частей симфонии звучат тексты Евгения Евтушенко. Ниже представлены фрагменты пяти стихотворений, использованных Дмитрием Шостаковичем.
Соедините цитаты с частями симфонии, в которых они звучат, и узнайте больше о том, как устроена Тринадцатая.
Соедините цитаты с частями симфонии, в которых они звучат, и узнайте больше о том, как устроена Тринадцатая.
ОТ ТЕКСТА К МУЗЫКЕ
вернуться назад
вернуться назад
Первая часть симфонии состоит из трёх эпизодов-«воспоминаний», объединённых сквозной темой Бабьего Яра, на краю которого стоит герой и размышляет. Мрачные удары колокола, тяжёлые «шаги» низких струнных и мужской хор создают образ похоронного шествия. Шостакович использует разные музыкальные образы для каждого из эпизодов, связанных с известными историями: дело Альфреда Дрейфуса (во Франции в конце XIX века), погром в Белостоке (в Польше в 1906 году), судьба Анны Франк (в Нидерландах 1940-х годов).
Образ несправедливо осуждённого Дрейфуса возникает в сопровождении острых, словно пощёчины, аккордов у медных духовых. Они сменяются злобной разнузданной пляской, рисующей картину погрома в Белостоке. Под незатейливый аккомпанемент тубы и струнных хор поет мелодию плясовой песни.
В эпизоде, посвящённом Анне Франк, голос вокалиста становится мягче, его мелодия напевна. В сопровождении одних виолончелей и контрабасов с вкраплением челесты, напоминающей колокольчики, эта тема обретает облик измученной лирики. В неё врываются резкие возгласы — неизбежная гибель. И музыка возвращает нас в тишину Бабьего Яра, которую в финале сменяет мощная маршевая поступь всего оркестра.
Образ несправедливо осуждённого Дрейфуса возникает в сопровождении острых, словно пощёчины, аккордов у медных духовых. Они сменяются злобной разнузданной пляской, рисующей картину погрома в Белостоке. Под незатейливый аккомпанемент тубы и струнных хор поет мелодию плясовой песни.
В эпизоде, посвящённом Анне Франк, голос вокалиста становится мягче, его мелодия напевна. В сопровождении одних виолончелей и контрабасов с вкраплением челесты, напоминающей колокольчики, эта тема обретает облик измученной лирики. В неё врываются резкие возгласы — неизбежная гибель. И музыка возвращает нас в тишину Бабьего Яра, которую в финале сменяет мощная маршевая поступь всего оркестра.
Бабий Яр
ЧАСТЬ I
вернуться назад
вернуться назад
Вторая часть симфонии — область юмора, преодолевающего преграды любых невзгод и бед. Как и первая, эта часть представляет собой чередование эпизодов-зарисовок и основной темы. Она погружает нас в атмосферу комического, почти циркового парада: торжественные возгласы всего оркестра тут же сменяются игривыми проигрышами то у струнных, то у деревянных духовых. На их фоне звучит главная мысль: юмор неуязвим и вечен. Он — главный герой этой части, его композитор наделил голосами флейты, флейты-пикколо, кларнета и кларнета-пикколо.
Образ юмора в эпизоде об античном баснописце Эзопе и Ходже Насреддине рисуют легкие шутливые мотивы, которые противостоят неповоротливому и громоздкому движению струнных и фагота. В облике наигрыша скоморошьих свирелей юмор отвечает воинственному и мрачному звучанию медных духовых и барабана в эпизоде о казни. В конце концов и весь оркестр вторит этому жизнеутверждающему мотиву в своеобразном гимне.
Образ юмора в эпизоде об античном баснописце Эзопе и Ходже Насреддине рисуют легкие шутливые мотивы, которые противостоят неповоротливому и громоздкому движению струнных и фагота. В облике наигрыша скоморошьих свирелей юмор отвечает воинственному и мрачному звучанию медных духовых и барабана в эпизоде о казни. В конце концов и весь оркестр вторит этому жизнеутверждающему мотиву в своеобразном гимне.
Юмор
ЧАСТЬ II
вернуться назад
вернуться назад
Третья часть — монолог мужского голоса о женщинах, он звучит тихо, сдержанно, местами нежно, а в кульминации достигает эпического размаха. Вступление вызывает в памяти картину раннего, еще дорассветного утра: размеренно и серьезно звучат виолончели и контрабасы. К ним присоединяются скрипка и кларнет, и на их фоне вступает тема у баса, медленная, в духе колыбельной. Извилистой линией сопровождает ее мелодия альта. Солисту вполголоса вторит хор под ритм кастаньет, напоминающий стук костяшек на деревянных счетах.
Развитие темы происходит постепенно и неторопливо, музыка словно просыпается: добавляются новые инструменты, их голоса звучат громче, но сохраняя сдержанный тон высказывания. Ненадолго композитор погружает нас в область изящной, нежной лирики — мы узнаем ее по хрустальным звукам арфы, словно росой покрывающим голоса высоких струнных. Разрастаясь за секунды, громом обрушивается кульминация: тема звучит грозно, в сопровождении всего оркестра с множеством ударных, словно чеканя шаг. В отличие от предыдущих частей, после кульминации музыка не обрывается — она стихает и возвращается к точке, из которой начался рассказ: финальные фразы солиста сопровождают цокот кастаньет и тема низких струнных, которая без пауз переходит в следующую часть.
Развитие темы происходит постепенно и неторопливо, музыка словно просыпается: добавляются новые инструменты, их голоса звучат громче, но сохраняя сдержанный тон высказывания. Ненадолго композитор погружает нас в область изящной, нежной лирики — мы узнаем ее по хрустальным звукам арфы, словно росой покрывающим голоса высоких струнных. Разрастаясь за секунды, громом обрушивается кульминация: тема звучит грозно, в сопровождении всего оркестра с множеством ударных, словно чеканя шаг. В отличие от предыдущих частей, после кульминации музыка не обрывается — она стихает и возвращается к точке, из которой начался рассказ: финальные фразы солиста сопровождают цокот кастаньет и тема низких струнных, которая без пауз переходит в следующую часть.
В магазине
ЧАСТЬ III
вернуться назад
вернуться назад
С первых же звуков четвертой части Шостакович погружает нас в густую атмосферу страха: она прорастает в тяжелых, глухих ударах гонга, литавр и большого барабана, в мрачной мелодии тубы. К ним присоединяются низкие струнные, и в этой расползающейся, как тень, вязкой музыке можно услышать интонации вступлений к первой и третьей частям. Так же мрачно звучит монотонная декламация хора. Этот мотив прозвучит еще дважды — как грань между разделами: в середине — вкрадчивым голосом литавр — и в конце.
Образ страха продолжает развитие со вступлением баса — на сопровождающем его мелодию тревожном фоне возникают резкие возгласы бас-кларнета и фагота, а затем — печальные интонации-вздохи у валторн. Возникает новая тема — судорожная, почти истерическая. Ее начинают трубы, а затем «перехватывают» другие духовые. В тревожном дрожании струнных возвращается первый образ, но ненадолго. Страхам отвечает новая тема — маршевая, в духе военных песен, она звучит у хора: «Не боялись мы строить в метели». Дальше продолжается диалог баса и оркестра: напряжение вокальной партии подчеркнуто непрерывным тревожным движением у альта, которое постепенно подхватывают другие инструменты. Разрастаясь до кульминации — сокрушительных ударов всего оркестра, он наталкивается на знакомую декламацию хора и напоминание темы третьей части «В магазине», которая теперь звучит у солиста и низких струнных.
Образ страха продолжает развитие со вступлением баса — на сопровождающем его мелодию тревожном фоне возникают резкие возгласы бас-кларнета и фагота, а затем — печальные интонации-вздохи у валторн. Возникает новая тема — судорожная, почти истерическая. Ее начинают трубы, а затем «перехватывают» другие духовые. В тревожном дрожании струнных возвращается первый образ, но ненадолго. Страхам отвечает новая тема — маршевая, в духе военных песен, она звучит у хора: «Не боялись мы строить в метели». Дальше продолжается диалог баса и оркестра: напряжение вокальной партии подчеркнуто непрерывным тревожным движением у альта, которое постепенно подхватывают другие инструменты. Разрастаясь до кульминации — сокрушительных ударов всего оркестра, он наталкивается на знакомую декламацию хора и напоминание темы третьей части «В магазине», которая теперь звучит у солиста и низких струнных.
Страхи
ЧАСТЬ IV
вернуться назад
вернуться назад
В финале Шостакович обращается к тому, что неразрывно связано с обычной жизнью каждого человека. «Карьера» состоит из чередования вокальных зарисовок и инструментальной темы, которая их обрамляет. Начинает оркестр, и мы слышим мягкую, пасторальную лирику: на фоне аккордов струнных, пританцовывая, «щебечут» две флейты. К ним постепенно присоединяются другие духовые. Каждый из вокальных эпизодов открывает солирующий фагот — его отрывистая, подскакивающая мелодия меняет настрой музыки с лирического на комический. Затем вступает солист, окончание каждой его реплики повторяет хор, а потом «отвечает» и оркестр — возникает своеобразный разговор. В середине части пасторальная тема звучит будто шепотом — музыканты играют на струнных не смычком, а пальцами, отчего инструменты звучат глуше.
Во втором эпизоде ведущая роль отдана хору. А после — словно договаривая недосказанное — с одной и той же темой наслаиваются друг на друга сначала голоса струнных, а затем и весь оркестр. В последнем вокальном эпизоде интонации солиста и оркестра теряют свой отрывистый характер, смягчаются, фагот сменяется округлым звучанием бас-кларнета. Дуэт солирующих скрипки и альта в последний раз возвращает кружащуюся тему финала. Постепенно музыка будто сглаживается, застывает на одной ноте, и на ее фоне звучит челеста — с той же мелодией, что мы слышали в «разговоре» струнных, но еще более прозрачно и умиротворенно. В конце концов и она замедляется — неспешное восхождение дуэта челесты и арфы венчает глухой удар колокола.
Во втором эпизоде ведущая роль отдана хору. А после — словно договаривая недосказанное — с одной и той же темой наслаиваются друг на друга сначала голоса струнных, а затем и весь оркестр. В последнем вокальном эпизоде интонации солиста и оркестра теряют свой отрывистый характер, смягчаются, фагот сменяется округлым звучанием бас-кларнета. Дуэт солирующих скрипки и альта в последний раз возвращает кружащуюся тему финала. Постепенно музыка будто сглаживается, застывает на одной ноте, и на ее фоне звучит челеста — с той же мелодией, что мы слышали в «разговоре» струнных, но еще более прозрачно и умиротворенно. В конце концов и она замедляется — неспешное восхождение дуэта челесты и арфы венчает глухой удар колокола.
Карьера
ЧАСТЬ V
В предыдущих выпусках проекта «Что я слышу?», посвящённых сочинениям Дмитрия Шостаковича,
Лаборатория
современного зрителя
современного зрителя
1 сентября, 19.00 | Санкт-Петербург, Дом Радио
3 сентября, 15.00 | Санкт-Петербург, Дом Радио
© ЧУК «Этерна»
Фото: Wikimedia Commons, Российский национальный музей музыки. Фото блока продажи билетов: Dmitri Shostakovich’s portrait, in the audience at the Bach Celebration of July 28, 1950, photo by Roger&Renate Rössing.
