Ольга Волкова

Если честно, я даже не помню свои чувства, когда в детстве ради занятий приходилось ездить на холодных электричках из поселка Артемовский во Владивосток. Мне очень повезло с педагогом — Зинаидой Алексеевной Беспаловой — с ней просто некогда было думать, правильный ли я сделала выбор.

Осознанно я полюбила музыку гораздо позже: на конкурсах и концертах мне нравилось внимание, нравилось выступать и, пожалуй, с самого детства нравилось другое ощущение времени. Это необъяснимое чувство: будто ты управляешь временем, когда находишься на сцене.

Разные школы за плечами дают свободу выбора. Когда у тебя в голове есть разные точки зрения на один и тот же вопрос, ты можешь найти самый оптимальный подход. У меня была настоящая советская скрипичная школа в ЦМШ, к которой потом добавились европейская и американская традиции, обучение в Кельнской высшей школе музыки и Музыкальной капелле королевы Елизаветы в Брюсселе. До 18 лет я училась в России, здесь я сформировалась как профессионал. Но в Европе мне показали другой тип музыкального мышления: другой вариант расшифровки нотного текста, другую штриховую технику, другой подход к эмоциональности. Теперь зная все это, я могу делать выбор среди множества вариантов.

Я уверена в том, что ко всем самым важным решениями в моей жизни меня всегда будто подводили, будь то поступление в ЦМШ и знакомство с Ростроповичем, прослушивание в ЗКР и Оркестр Мариинского театра, ну и, конечно, встреча с Теодором Курентзисом. Все происходило очень естественно: я никогда не планировала эти поворотные моменты и не готовились к ним. Я абсолютно уверена в судьбе и доверяю ей. Иногда ты сначала даже внутренне не согласен с происходящим, но в эти моменты приходится заставлять себя верить: «Так надо, пройдет время — и ты поймешь, почему». Я верю в Бога и, хоть и не считаю себя воцерковленной, всегда говорю с высшими силами, которые ведут меня.

С Теодором мы знакомы очень давно, я работала с ним в качестве приглашенного музыканта десять лет назад. Уже тогда он приглашал меня работать вместе, но в тот период я еще не была готова играть в оркестре и развивала сольную карьеру. Потом я долгое время была в Оркестре Мариинского театра, и вот год назад решила уйти — так наши пути с musicAeterna вновь пересеклись. Я пришла в коллектив, где вокруг уже родные лица: мы все хорошо знаем друг друга, у нас очень теплые отношения. Ребята так и сказали мне: «Ну что, с возвращением домой!»

Меня спасает сон! Я как птица феникс: если я вовремя посплю, то все хорошо, я перерождаюсь. В остальном я не особенно анализирую свое состояние: надо, значит, работаем. Я выкладываюсь на репетициях здесь в Доме Радио, потом иду в Михайловский — выкладываюсь там. На самом деле, свою эмоциональную выносливость тоже можно тренировать. Если в какой-то момент начинаешь беречь себя и не выдаешь стопроцентный результат, то приходит ощущение вот этого «потолка». Если же изо дня в день заставляешь себя работать на максимуме, то привыкаешь к этому. Конечно, тяжело в тысячный раз играть «Лебединое озеро» как-то по-новому, но если заставлять себя находить нечто, за что можно зацепиться, это работает. Человеку всегда есть что сказать!

В Мариинском я играла на скрипках работы Монтаньяна, Страдивари, Гварнери из фондов театра, а сейчас играю на собственном инструменте. С ним тоже связана отдельная история — лишнее доказательство того, что все важные события в моей жизни происходят по воле судьбы. Всем струнникам нужно периодически менять волос в смычке, и когда в очередной раз пришло время, оказалось, что моего любимого мастера просто нет в стране. В итоге мне пришлось обратиться к мастеру, которого я не знала до этого.

Когда я пришла к нему забирать смычок, он сказал: «А посмотрите, кстати, вот там скрипочка валяется». Я не искала инструмент, была довольнасвоим, но сыграла на этой скрипке пару нот. Поняла, что звучит неплохо, положила на место и поехала домой. На утро я поняла, что она меня чем-то зацепила, действительно понравилась. Я срочно позвонила мастеру, чтобы взять скрипку, позвонила Теодору и ребятам из оркестра, чтобы они собрались послушать и помогли сравнить два инструмента… В итоге, уже на следующий день я играла на новой скрипке в Зарядье. Сам по себе инструмент старый — скорее всего, австриец XVII или XVIII века. Специалисты, которые слышали его, говорили, что он не может звучать так, как звучит на самом деле, что это чудо!