Рекомендации в разделе «Что еще посмотреть» будут открываться одна за одной в течении пяти дней до каждого концерта.
Этот выпуск посвящен Пятым симфониям Густава Малера и Дмитрия Шостаковича, которые прозвучат в исполнении оркестра musicAeterna под управлением Теодора Курентзиса осенью 2024 года.
просветительский онлайн-проект. История, музыка, контекст — все на одной странице для тех, кто хочет знать и слышать больше.
«Что я слышу?» —
Одна из важнейших задач, с которой музыка веками помогает справиться человеку, — проживать сложные эмоциональные потрясения, порой заглядывать в бездну, вскрывать глубинные внутренние конфликты. Среди всех музыкальных жанров самым полным и богатым инструментарием для изучения человеческой природы и поиска ответов на сложные экзистенциальные вопросы владеет симфония.
Классическая симфония состоит из четырех частей. Музыковед Марк Арановский так расшифровывал эту «формулу человека»: первая часть — Homo agens — пространство действия, преодоления препятствий. С ней полемизирует вторая часть, Homo meditans, полная созерцания и рефлексии. Третья часть — Homo ludens, воплощающая не столько игру, сколько искусство, творческую и спонтанную сторону человека. До Бетховена третья часть сочинялась в жанре менуэта, но со временем его сменило скерцо: к XX веку оформились два типа — праздник коллективной жизни общества и злое, сардоническое воплощение инфернальных сил. Финал симфонии — Homo communis: олицетворение единства человека с внешним миром. Это может быть финал-итог — оптимистический или нет; это может быть развертывание мира во всем его многообразии и неоднозначности. Малер и Шостакович предпочитали создавать финалы, где заявленный итог подвергается сомнениям и порой приводит слушателя к совершенно иному результату.
Симфония в ее классическом понимании сложилась в творчестве Гайдна и Моцарта. Вряд ли они предполагали, что из циклического сочинения, построенного на контрасте темпов и настроений, она вскоре переродится в целую философскую систему. К XX веку симфония стала универсальной «формулой человека», метафорой всех проявлений его личности: как потаенных, направленных вглубь, так и ищущих контакта с окружающим миром.
Между Пятыми симфониями Малера и Шостаковича больше различий, чем сходства. Однако слушая каждую из них, можно искать ответы на одни и те же «вечные» вопросы.
Чтобы этот поиск был более глубоким, стоит познакомиться с музыкой заранее. В этом поможет краткий путеводитель по частям симфоний, который ждет вас на следующей странице.
Раздел откроется 7 октября
Исполнители: оркестр musicAeterna, дирижёр Теодор Курентзис. Запись: KKL Luzern, 2021
прослушать фрагмент (01:52)
Первая часть выполняет функцию пролога, причем рассказ начинается с конца, со сцены «прощания с героем»: симфония открывается похоронным маршем. Вместе с тем к скорбной погребальной патетике à la Бетховен и траурно-триумфальному пафосу в духе Берлиоза — к воззваниям труб, барабанным дробям и тяжкой поступи низкой меди — примешивается что-то эстетически чужое. Трагикомическое лязганье тромбонов, «жестокая» тема струнных с ее старательным, чувствительным красноречием, глухое буханье тарелок на сильную долю — эти вульгарные языковые штампы прорастают в музыкальной речи марша, дезавуируют благородство жанра и страшно соседствуют со вспышкой концентрированного отчаяния в центральном эпизоде.
I. Траурный марш. Размеренным шагом. Строго.
В характере похоронного шествия
В характере похоронного шествия
Малер. Симфония №5. Часть I
ЗАКРЫТЬ
Исполнители: оркестр musicAeterna, дирижёр Теодор Курентзис. Запись: KKL Luzern, 2021
прослушать фрагмент (01:16)
Эта часть объединена с траурным маршем в обширное «первое действие» драмы. Именно тут бушует конфликтная энергия, типичная для первых частей симфоний, — однако она не созидает, как было бы в XIX веке. «Чрезвычайная решительность», указанная автором в качестве характера части, нацелена на разрушение. Звуковая ткань кишит событиями, постоянно и намеренно рвется. Несвязность синтаксиса нарушает и почти останавливает нормальный ход музыкального времени: в хаосе ненаправленной борьбы возникают моменты онемения и отрешенности. Тем сильнее ошеломляет мажорный триумф незадолго до конца части — не завоеванный и не обретенный, но словно обещанный откуда-то из-за пределов лежащего во зле мира.
II. В бурном движении. С сильнейшим напором
Малер. Симфония №5. Часть II
ЗАКРЫТЬ
Исполнители: оркестр musicAeterna, дирижёр Теодор Курентзис. Запись: KKL Luzern, 2021
прослушать фрагмент (01:39)
Ось симметрии в пятичастной конструкции симфонии, эта часть представляет собой фантасмагорический венок вальсов. А вернее — неостановимое движение обломков вальсовой лексики: тасуются кокетливый экивок скрипок, «прищелкивающий каблуком» бас из сельского лендлера, звон треугольника и веселый возглас валторны, приглашающий к чему-то, что так и не наступает. Обсессивная скороговорка струнных с глумливыми репликами кларнета то и дело перебивает этот поток, а иногда наслаивается на него. Чувство ирреальности происходящего доходит до пика в самом сердце части: миражном эпизоде, где огромный оркестр редуцируется до звуковых точек, продолжающих зачарованно, заторможенно вальсировать.
IIi. Скерцо. Мощно, не слишком быстро
Малер. Симфония №5. Часть III
ЗАКРЫТЬ
Исполнители: оркестр musicAeterna, дирижёр Теодор Курентзис. Запись: KKL Luzern, 2021
прослушать фрагмент (01:14)
Одна из самых изумительных медленных частей в истории музыки, Адажиетто, прочитывается многими как послание Альме Шиндлер, вышедшей замуж за Малера весной того года, когда он завершил Пятую симфонию. Возможно и другое восприятие этой части — как чего-то большего, чем любовная лирика. Странная остановленность пульса (кроме тихого плеска в партии арфы, никак не направляющей развитие), парадоксальное сочетание мощного влечения к кульминациям и сомнамбулической медленности в их достижении, тревожный, тоскующий средний раздел могут натолкнуть на трактовку Адажиетто как перехода в область потустороннего, видения смерти. Так интерпретирует эту музыку в своем прославленном фильме Лукино Висконти.
IV. Адажиетто. Очень медленно
Малер. Симфония №5. Часть IV
ЗАКРЫТЬ
Исполнители: оркестр musicAeterna, дирижёр Теодор Курентзис. Запись: KKL Luzern, 2021
прослушать фрагмент (01:30)
Адажиетто и часть № 5 — вновь единый «акт», венчающий симфонию. Голос валторны в начале финала продолжает отзвук Адажиетто, но стряхивает его трансцендентные чары, доносясь как сигнал из реального мира. Следующая затем музыка неоднократно вызывала замешательство комментаторов. Ее массивность и бодрость, атлетизм и подчеркнутая гармоничность, опора на речевые модели классицизма, гладкость и блеск многоголосного письма говорят о победе над тьмой: «срастается», «заживает» раздробленный мир первых частей. Но не самообман ли это? Да и возможно ли в принципе? Чувство сомнения, связанное с финалом Пятой Малера, точно сформулировал Арнольд Шенберг, сказав, что ощутил в симфонии «борьбу за иллюзии».
V. Рондо-финал. Быстро, игриво
Малер. Симфония №5. Часть V
ЗАКРЫТЬ
Интонация восклицания, которая открывает симфонию, словно пришла из марша или массовой песни сталинских лет. Вместе с тем первые такты напоминают о музыке Баха: зеркальное отражение мотива, его сужение, проведение в два «этажа», расположенных внахлест. Этот дуализм — важное свойство Пятой Шостаковича. Узнаваемо советские образы — ликующие фанфары, свист «враждебных вихрей», грохот скачущей конницы — рассредоточены в просторной, ампирной форме этой части, где значительность приобретают, напротив, абстрактные события и процессы: метаморфозы исходного мотива и характерного «стучащего» ритма или необыкновенные тембровые комбинации — как продирающее до костей сочетание литавр, трубы, скрипки и челесты в конце.
I. Moderato
Шостакович. Симфония №5. Часть I
ЗАКРЫТЬ
Более чем в какой-либо из частей здесь очевидна связь с миром Малера. Не только потому, что этот острохарактерный вальс восходит к лендлеру, вызывая в памяти целый ряд эпизодов музыки австрийского симфониста. Ясно слышна здесь «чужая речь» — типичный малеровский прием, органичный и для Шостаковича. В остроумную мозаику собраны клише и комические звуковые гэги: молодцеватый мазурочный ритм в сочетании с ударами тарелок, кабацкие интонации, музыка из шкатулки с крутящейся балериной, басовитое квохтанье контрафагота, реплика духовых, бесцеремонно «вступающих не туда». Как и у Малера, в этой эксцентрике ощутима тревога — особенно в уже знакомом мотиве «стука», который продолжает свое развитие.
II. Allegretto
Шостакович. Симфония №5. Часть II
ЗАКРЫТЬ
Эту часть тоже принято связывать с австро-немецкой классикой. Действительно, медитативная лирика и атмосфера уединенной ночной молитвы напоминают о мотиве предстояния перед божеством, типичном для позднего Бетховена (к нему же отсылают речитативные монологи у низких струнных); эпизоды экстатической декламации и замедленное течение времени близки миру Брукнера. Поразительны тембровые находки части — бесплотные хоралы как эхо неслышной церковной службы, вспыхивающие и гаснущие блестки челесты или потусторонний, низкий гул арфы, который вызывает в памяти строку из предсмертной «Элегии» Александра Введенского, написанной тремя годами позже: «И даже музыки гуденье не избежит пучины».
III. Largo
Шостакович. Симфония №5. Часть III
ЗАКРЫТЬ
Грандиозный, но при этом компактный финал представляет собой два круга восхождения к вершине. Все большую роль играют здесь «стучащая» звучность и энергичная интонация возгласа из первой части. Порой они срастаются воедино, как в начальных тактах — «голом» грохоте литавр, запускающем первую динамическую волну. На ее пике жужжание скрипок, неистовствующая медь, пулеметная строчка ксилофона приводят к гимнической теме, двусмысленно звучащей у струнных в сопровождении лязгающих труб. Второй подъем устремлен к знаменитой коде — исполинскому кульминационному плато, где на протяжении десятков тактов механически самоутверждается в ослепительном мажоре и предельной оркестровой звучности «стучащий» мотив.
IV. Allegro non troppo
Шостакович. Симфония №5. Часть IV
ЗАКРЫТЬ
Однажды Родион Щедрин спросил Шостаковича, какую партитуру он бы взял с собой на необитаемый остров. Тот указал на «Песнь о земле» Малера. Этот выбор не случаен, между двумя композиторами существует глубокая связь. Малер первым решился изобразить, какой острой болью отзывается столкновение интересов личности с окружающим миром — и Шостакович принял эстафету. У Малера зло изображалось пошлым и банальным, маскировалось под уличные песенки и фольклор; общественность приняла все за чистую монету и решила, что это герой симфонии сел на скамеечку и слушает садово-парковую музыку. Малера критиковали за это — но у Шостаковича уже воспринимали как должное.
Их объединяет тема смерти, трагифарс, свободный подход к форме, введение в симфоническую музыку открытого вокала, а также безграничное мастерство, в том числе в работе с чужим материалом. Малер — удивительный первооткрыватель проблематики XX века, без которого невозможен Шостакович, ставший его главным духовным преемником.
Влияние Малера на Шостаковича
#
ЗАКРЫТЬ
(4)
Но, пожалуй, самое поразительное совпадение в том, что обе симфонии завершаются апофеозом, причем в одной тональности (ре мажор). И там, и там окончание способно произвести на слушателя противоречивое впечатление, заронить в нем сомнение в искренности и закономерности ликующего апофеоза.
Притягательная сила инструментальной музыки заключается в том числе в многозначности — эту истину симфонии Малера и Шостаковича раскрывают как нельзя более полно.
(3)
Конкретных музыкальных перекличек и совпадений между столь разными Пятыми всё же совсем немало.
Это, прежде всего, заметная роль маршевости и танцевальности. Траурный марш в начале симфонии Малера и наступательно-агрессивный маршевый эпизод в разработке I части у Шостаковича показывают, как много оба композитора могли извлекать из бытовых по происхождению жанров.
Излюбленные Шостаковичем тихие окончания (вспомним коду I части!) — прием, выразительную силу которого знал и Малер (растворением звука в тишине завершаются три части симфонии из пяти).
(2)
Хотя оба произведения тяготеют к классической трактовке жанра, в их стилистике, структуре, эмоционально-образном наполнении многое разнится. Малер насытил Пятую очень разнородным материалом, многоликим как сама жизнь. Форма, в которую вылилась эта пестрая картина, хотя и включает обычные для симфонии части, воспринимается скорее как свободная фантазия.
Шостакович тоже умел придавать сочинениям подобную расподичность (пример тому — Четвертая), однако Пятую выстроил совсем иначе, подчеркнуто строго следуя традиции, а весь материал, весьма контрастный, объединил сложной сетью тонких интонационных связей. Прежний идеал цельности и внутреннего единства проступил в этой симфонии так отчетливо, что она сразу была воспринята как образец новой (советской) классики.
(1)
Когда Малер сочинял свою Пятую, он во многом отступил от своих прежних правил: исключил тексты и вокальные партии и написал чисто инструментальное сочинение, а значит, вернулся к традиционному пониманию симфонии.
Схожий путь проделал и Шостакович. После Второй и Третьей, воспевающих образы революции и нового социалистического общества, а по своей форме и составу похожих на вокально-симфонические поэмы, в Четвертой он ограничился сферой инструментальной музыки; Пятая закрепила такой взгляд на симфонию.
Или так только кажется?
Малер и Шостакович — крупнейшие композиторы-симфонисты ХХ века. Первый глубоко повлиял на второго. Однако их пятые симфонии, возникшие в 1902 и 1937 годах соответственно, не имеют между собой почти ничего общего.
чтобы глубже познакомиться с творчеством Густава Малера
ЧТО ЕЩЕ ПОСМОТРЕТЬ
чтобы глубже познакомиться с творчеством Густава Малера
ЧТО ЕЩЕ ПОСМОТРЕТЬ
... и Дмитрия Шостаковича
... и Дмитрия Шостаковича
Лаборатория современного зрителя
27 сентября, 20:00 | Санкт-Петербург
28 сентября, 19:00 | Санкт-Петербург
2 октября, 19:00 | Москва, Центр «Зотов»
7 ноября, 19:00 | Санкт-Петербург, Музиторий филармонии
9 ноября, 14:00 | Москва, Центр «Зотов»
9 ноября, 16:00 | Москва, Центр «Зотов»
10 ноября, 15:00 | Москва, Центр «Зотов»
10 ноября, 17:00 | Москва, Центр «Зотов»
В оформлении проекта использованы материалы Wikimedia Commons
© ЧУК «Этерна»
