Теодор Курентзис:
«Волшебство Малера заключается в том, как он использует известные всем нам элементы, чтобы показать нам красоту, которую мы не замечали. Его вселенная строится не на странных идеях или экспериментах в области музыки либо за её пределами. Он использует крайне аскетичные формы и создаёт из них нечто совершенно невероятное.»
The New York Times, Corinna da Fonseca-Wollheim
«Самая тёмная симфония Малера приобретает разрушительную силу в невероятном исполнении Теодора Курентзиса, чей культовый статус будет со временем только укрепляться. Напряжённый баланс между дисциплиной и импульсивной агрессией в первой части позволяет услышать отсылки к творчеству Шостаковича и к музыке, вдохновлённой катаклизмами 20-го века.»
The Guardian, Erica Jeal
«Курентзис придаёт музыке форму с хирургической точностью. В этом ему способствует оркестр, полный солистов-духовиков, которым, как может показаться, совершенно не требуется дышать во время игры. Начиная с первых резких грохочущих звуков, перед нами разворачивается представление, которое, казалось бы, задумывалось для короткой формы — и всё же нас ждёт катарсис в конце произведения, когда поражение вырывается из челюстей победы.»
«Волшебство Малера заключается в том, как он использует известные всем нам элементы, чтобы показать нам красоту, которую мы не замечали. Его вселенная строится не на странных идеях или экспериментах в области музыки либо за её пределами. Он использует крайне аскетичные формы и создаёт из них нечто совершенно невероятное.»
The New York Times, Corinna da Fonseca-Wollheim
«Самая тёмная симфония Малера приобретает разрушительную силу в невероятном исполнении Теодора Курентзиса, чей культовый статус будет со временем только укрепляться. Напряжённый баланс между дисциплиной и импульсивной агрессией в первой части позволяет услышать отсылки к творчеству Шостаковича и к музыке, вдохновлённой катаклизмами 20-го века.»
The Guardian, Erica Jeal
«Курентзис придаёт музыке форму с хирургической точностью. В этом ему способствует оркестр, полный солистов-духовиков, которым, как может показаться, совершенно не требуется дышать во время игры. Начиная с первых резких грохочущих звуков, перед нами разворачивается представление, которое, казалось бы, задумывалось для короткой формы — и всё же нас ждёт катарсис в конце произведения, когда поражение вырывается из челюстей победы.»