Программа
Джузеппе Верди (1813–1901)
Увертюра к опере «Сила судьбы» (1862/1869)
Петр Чайковский (1840–1893)
Вариации на тему рококо для виолончели с оркестром, op. 33 (1877)
Солистка – Мириам Пранди
Дмитрий Шостакович (1906 1975)
Симфония № 5 ре минор, op. 47 (1937)
I. Moderato
II. Allegretto
III. Largo
IV. Allegro non troppo
Подробнее
Программу оркестра musicAeterna под управлением Теодора Курентзиса открывает увертюра к опере «Силе судьбы» Джузеппе Верди – одна из лучших оркестровых партитур мастера большого оперного стиля. Эта музыка сближает Верди с Россией: опера была заказана итальянскому маэстро российским придворным театром, ее мировая премьера состоялась в Петербурге в 1862 году. Драматичная увертюра включает мелодии нескольких основных арий оперы, которыми повелевает гневный «мотив судьбы». Темы жестокости судьбы и переменчивости человеческого удела, размышления о времени, которое не щадит ни добродетели, ни зла, находят новые воплощения в последующих произведениях программы.
Вариации на тему рококо для виолончели с оркестром – дань Чайковского моцартианству, своего рода воспоминание о прошлом, которого не было, фантазия о «золотом веке» музыки. Так называемую «тему рококо» Петр Ильич Чайковский сочинил сам, опираясь на русскую песню «Вдоль по Питерской». Классицистская форма вариаций была избрана для композиторского эксперимента – опыта письма для виолончели соло. Простота и изящество сочинения, разнообразие характеров, воплощенных в разделах формы, яркая виртуозность партии солирующего инструмента превратили Вариации на тему рококо в один из «хитов» мирового виолончельного репертуара.
Центром тяжести концертной программы musicAeterna становится Пятая симфония Дмитрия Шостаковича. Это сочинение стало водоразделом между ранним и зрелым стилями композитора, рубежом между его юношеским максимализмом, фонтанирующим эксцентрикой и экспериментами, и сумрачным исповедальным симфонизмом мастера с его трагическим мироощущением и сфокусированностью на «последних вопросах бытия».
Новая простота языка Пятой симфонии, за которую композитора так хвалили в советской прессе, оказалась обманчивой. С этого произведения начинается история тайного языка Шостаковича, шифрующего в музыкальном тематизме и его развитии послания, не поддающиеся однозначной интерпретации. В Пятой симфонии есть отсылки к Малеру (особенно к Четвертой симфонии и песне «Проповедь Антония Падуанского рыбам» из цикла «Волшебный рог мальчика»), к Хабанере из оперы Бизе «Кармен», цитата из собственной песни Шостаковича «Возрождение» на слова Пушкина. Венчает симфонию поразительно двусмысленный финал – то ли победный триумф, то ли инфернальное торжество.
Интонационное и содержательное богатство Пятой симфонии помещено в классический четырехчастный цикл с драматичным Allegro первой части, «уличным» скерцо, лирико-философским центром в медленной третьей части и бравурным финалом. Структурная ясность сочетается с полифонической насыщенностью языка, мелодическое богатство, столь щедрое в более ранних партитурах, удерживается в границах единого интонационного комплекса: композитор словно бы воплощает ход мысли как таковой.